Да, наверное, и не стоило там оттормаживаться, но уж больно страшно становилось: скорость нарастала, леденисто, сумерки почти…
Вылетев за пределы трассы на уже прихваченную морозом, застывшую снежную кашу, почувствовал это противное ощущение, которое исправно возникало вместе с запоздалым пониманием: что-то, чего ни при каких обстоятельствах не следовало делать, уже сделано и последствия необратимы, неотвратимы, уже наступили, короче…
Нога в какой-то момент слишком свободно подалась внутри ботинка, и стало горячо…
В считанные секунды в мозгу пронеслось, скольким людям, включая себя, испорчен отпуск и обеспечено «крайне интересное» времяпрепровождение на ближайшую неделю-две, а кому-то и на-подольше.
А полет, или уже теперь – падение, продолжалось и его еще предстояло остановить…
Как ни странно довольно быстро удалось уйти от вредного и ни к чему не ведущего самобичевания. Так что спасательный (или спасительный) снегоход я встречал уже вполне смиренно.
Пришла сестра, сняла кровать со стояночного тормоза, сосед голландец сказал «гуд лак», поднял большой палец и меня повезли на операцию. Быть может, в России в подобном случае преспокойно обошлись бы и без хирургии. Однако, немцы (пардон, австрийцы) любят, чтобы всё было аккуратненько: отошел осколок в сторону – надо его шурупчиком обратно привернуть, чтобы было, как создатель сотворил…
В операционной начали знакомиться: сначала с ассистентом анестезиолога, потом с самим анестезиологом, чудесным абсолютно седым бородачом, потом еще с кем-то. Все эти медики настолько естественно улыбались и церемонно пожимали руку - полное впечатление, что я не на операцию приехал на каталке, а на какой-то странный, но крайне увлекательный, костюмированный прием. Последнее, что запомнилось, была фраза анестезиолога ассистенту: «Nurse, you have to speak English, you know?» Сестра же в ответ задумчиво покивала и начала готовить меня к наркозу…
Утро в маленькой, но очень симпатичной больнице в Замсе начиналось рано. Для неходячих оно было поистине суматошным, но в их более чем размеренный быт это вносило хоть какую-то живую струю.
Сначала был завтрак где-то в районе 7 утра, хотя еще до этого полусонным лыжникам (ну или сноубордистам, другие клиенты здесь почти и не водились) мерили температуру, меняли склянки на капельницах, настойчиво предлагали болеутоляющее, от которого мало кто отказывался. Потом умывали, со всех сторон, меняли рубашонки, простынки, мерили давление.
Позавтракать же с закрепленной ногой или рукой при том, что кровать имеет точнейшую электрорегулировку, да и столик довольно интеллектуальный, так вот позавтракать (равно как и пообедать) было посложнее, чем в АН-24, если кто еще помнит…
В любое время дня и ночи по первому зову (одно нажатие красной кнопки на индивидуальном пульте) готовы были поставить pain killer в капельницу или просто задницу подтереть, проводить в туалет, неся за тобой шлейф из трубок с банками, а то и отвезти в тот же туалет (метров 5 пути прямо в палате) на пафосно хромированном четырехколесном очке. Пятизвёздный сервис вкупе с шикарным mountain view создавал иллюзию, что отдых продолжается.
Вообще сестры, дневные и ночные, шуршали, как заведенные. Хирурги восстанавливали, зачастую из осколков, природную анатомию. Ну а потом заботливые руки младшего мед персонала делали так, чтобы то, что уже прикручено в правильной последовательности, начинало новую жизнь. Самый популярный в стране вид спорта здесь имел мощнейшую поддержку в лице отлаженной травматологии…
Из окна палаты открывался вид… конечно на горы, причем горы в самом неприглядном для поломанных любителей снега виде – выкат склона и кабина подъемника, которая периодически проходила из края в край окна. Хотя едва ли не чаще прилетал ярко красный вертолет, привозя из-под облаков новых и новых клиентов. Всё как будто кричало: запомните эту картинку и больше - никогда. - Слышите? - Никогда…
Приходил врач, похожий почему-то на отца, сказал, что сегодня повязку заменят на гипс и можно будет начинать передвигаться с костылями. Мать честна: «начинать передвигаться с костылями» - вот это новость! Сколько в ней оптимизма, непонятного пока самого не коснулось…
Январь 2008.
No comments:
Post a Comment